Александр Гиндин: задача у нас одна: чтобы музыка была языком мира и взаимопонимания

14 июня 2022
873
Александр Гиндин: задача у нас одна: чтобы музыка была языком мира и взаимопонимания
В Москве завершились Дни Культуры Армении, приуроченные к 30-летию установления дипломатических отношений между Российской Федерацией и Республикой Армения. О том, что «осталось за кадром», рассказал заслуженный артист РФ, пианист Александр Гиндин.

- Позвольте начать нашу беседу со своих личных впечатлений. Я, признаюсь, впервые посетила концерт классической музыки. Если попробовать выразить свои эмоции одним словом – это восторг. Но оно не в полной мере отражает ту палитру чувств, которую я испытала. Мне сложно найти эпитеты, которые в полной мере отражали бы мои ощущения от увиденного и услышанного.

А теперь - к предмету нашей беседы. Александр Шефтельевич, когда Вам стало известно о проведении Дней Культуры в Москве? Почему и кем выбрана именно «Героическая баллада» Арно Бабаджаняна? Как шла подготовка к концерту?

- О проведении этого концерта мне стало известно не так давно – несколько недель назад. Мне позвонили ребята из Ереванского Филармонического оркестра и рассказали о том, что в Москве будут проводиться Дни Культуры Армении. Как я смотрю на то, чтобы принять в этом участие? Ну естественно, я смотрю на это совершенно прекрасно. Я сразу предложил сыграть «Героическую балладу». Как ни странно, маэстро Топчян вначале засомневался. Он хотел сыграть Рапсодию на тему Паганини, что тоже очень хороший выбор. Это чудесное произведение. Но потом, по-моему, именно российская сторона настояла на том, чтобы выбор пал на «Героическую балладу». Мне кажется, что Бабаджанян очень хорошо «вписывался» в эту концертную программу. Кроме того, у меня есть свой личный исполнительский интерес. Я действительно с большой теплотой отношусь к этому произведению - оно мне очень нравится, я его очень люблю, я хочу его играть. Объективно, «Героическая баллада» не так часто исполняется, поэтому моя миссия заключалась в том, чтобы максимально познакомить московскую публику с произведением, которое, я уверен, почти никто не слышал. «Баллада» в Москве звучала, по воспоминаниям старожилов, ещё в бытность Арно Бабаджаняна, который довольно часто играл ее на всяких мероприятиях. Но это было давно - больше 40 лет прошло стой поры. Большой, совершенно неоправданный перерыв, потому что это абсолютно полноценный первого ряда фортепианный концерт. Советское социалистическое произведение в лучшем смысле этого слова Мне кажется «Героическая баллада» должна играться. Если по следам этого концерта, хотя бы один исполнитель услышит это произведение, и тоже захочет его выучить - я буду считать свою миссию выполненной.

- Как и где проходили ваши репетиции? Если я правильно понимаю, Вы не работали прежде с оркестром под управлением Эдуарда Топчяна

- Я с Эдуардом вообще никогда не играл. Мы были слегка знакомы. Я играл с его оркестром когда-то очень давно – наверное, лет 20 назад. Кстати, Рапсодию на тему Паганини в Ереване на фестивале.

Поскольку «Героическая баллада» - достаточно сложное произведение и требует репетиционного процесса, поэтому все не поленились, и я полетел в Ереван на три дня. Мы провели две полноценные репетиции с оркестром, как подобает. На самом деле, приезд любого не московского оркестра в Москву с московским солистом - это определённый жанр, в котором я не первый раз принимаю участие. Я выступал с Тюменским, Самарским, Нижегородским, оркестрами на гастролях в Москве. Практика показывает, что надо обязательно провести весь репетиционный период. А если есть возможность, - то и «контрольный отстрел» в том городе, где этот оркестр живёт. И только потом уже собирать это в Москве. Оркестр приезжает накануне концерта. Короткая репетиция перед началом, во время которой пробуется звучание в нашем зале. Ни о каком репетиционном процессе на этом этапе речь не идёт. Всё должно быть уже сделано.

IMG_1323.JPG
- То есть, вы выходите на сцену, усаживаетесь поудобнее, и начинаете играть вместе с оркестром?

- Ну, в общем, так оно происходит и на первой репетиции. Точно также, когда я приехал в Ереван, я вышел на сцену, сел на стул, и мы начали играть. В принципе, когда все участники процесса знают музыкальный материал – достаточно двух репетиций. А если очень трудное произведение – то трех репетиций с оркестром более, чем достаточно. Тем не менее, они должны обязательно состояться.

- Как вы чувствуете друг друга? Как понимает друг друга? Это для меня неразрешимая загадка.

- Оркестр и музыкант должны чувствовать себя полноценной и полноправной частью общей истории. У нас совместное камерное музицирование - мы все вместе на сцене играем музыку. А вообще, в камерном музицировании – это и есть самая великая тайна музыки. Все мы говорим, что музыка - международный язык. Люди, говорящие на разных языках, понимают язык музыки. Но как это происходит? Сколько сотен лет многие теоретические умы пытаются это объяснить, и не очень это получается потому что это невероятно сложно. В начале нашей беседы, Вы сказали, что Вам сложно найти слова, который бы в полной мере отразили Ваши эмоции. Их просто нет. Ну по крайней мере, Вы не нашли и до вас никто не нашёл. Словами это не описывается. Но это тем не менее - это абсолютно конкретная вещь.

Вот, например, когда люди общаются друг с другом, помимо вербальной части общения есть энергетическая часть общения, которую тоже словами описать нельзя. Но она без сомнения присутствует. С одним человеком ты говоришь одним тембром голоса, с другим – иным. Не потому, что ты хочешь под него подстроиться, а потому что так уж устроена наша человеческая природа. Мы зеркала. Взаимодействуя друг с другом, мы зеркалим друг друга. Музыкальный язык очень хорошо создан и приспособлен Господом Богом для того, чтобы люди находили общий язык. Там, где на вербальном уровне люди не могут найти общего языка, в области чистого искусства общий язык находится достаточно просто.

- Александр, все это звучит чрезвычайно красиво. А бывали ли случаи, когда у Вас не возникало полного взаимопонимания с оркестром, с которым Вы работаете? Или гармония с коллегами – эта некая постоянная величина?

- Конечно, бывали. Дело в том, что оркестр - это такая загадочная вещь, которая состоит из людей. Там же есть ещё один человек по имени дирижёр, который вроде никакой музыки сам не производит, но тем не менее он делает всё. Это ещё один, великий феномен. Оркестр играет в том темпе и тем качеством звучания, как хочет дирижёр. Поэтому взаимодействие во время исполнения музыканта с оркестром - это взаимодействие трех единиц: коллектива музыкантов, дирижера и солиста. Между тремя этими константами должна быть творческая дружба и взаимопонимание. Конечно, так бывает не всегда - существует человеческий фактор. В этом и заключается прелесть этого процесса: можно всю жизнь играть один и тот же фортепианный концерт с разными людьми и каждый раз он будет звучать по-разному.

- Простите за нелепую ассоциацию, Александр, которая невольно приходит на ум в данном контексте. Это как борщ, в который каждый раз кладешь одни и те же продукты, но вкус всегда разный…

- Вы абсолютно правы. Очень яркая и понятная ассоциация - совершенно с Вами согласен.

- С Вашего позволения, вернемся к моему дебюту в качестве зрителя классической музыки. Я смотрела на лица дирижера, музыкантов оркестра. Наблюдала за их мимикой, движениями. Они были невероятно искренними. У меня возникла мысль, что это не работа, а их жизнь. Для меня это стало фантастическим открытием. Вы со мной согласитесь?

- На самом деле это зависит от мастерства и таланта дирижёра. То есть, как правильно говорил Геннадий Николаевич Рождественский, когда у него спрашивали: «Что такое дирижёр?». Он говорил: «Дирижёр - это излучение». Абсолютно точно и ёмко сказано. Это действительно излучение, которое заставляет людей, оркестр играть так, как он хочет. Чувствовать то, что чувствует он, и пробуждаться. Очень часто задачей режиссёра является пробуждение окружающих - разбудить их эмоциональную составляющую, чтобы они проснулись и стали творцами. Это когда два лидера – дирижер и солист – двигаются в одном направлении и становятся единым целым. Когда ты чувствуешь не то, что делает твой партнёр, а что он сделает в ближайшую секунду. Мы вместе дышим. То есть, если мы взяли вместе вдох, то и выдох, вероятно, сделаем вместе.

Музицирование - это прежде всего нахождение совместного пульса. Музыка развивается во времени и в пульсации. Задача состоит в том, чтобы эта пульсация стала общей для двух, десяти, ста человек. В этот момент вы становитесь единым организмом.

- Какие у Вас ощущения от прошедшего концерта? От публики? С учетом того, что Вы сейчас сказали

- Публика была очень приятная. Это не Московская филармоническое публика, как это обычно бывает в зале Чайковского. Это совершенно естественно, и я снимаю шляпу перед национальным единением армянского народа. Если в Москве проходят Дни армянской культуры приезжает, Ереванский оркестр – да, в зале очень много людей этой национальности. Это совершенно замечательно. Это правильно по-человечески - своих надо поддерживать. У меня было ощущение, что я играю почти в Ереване – много армян на сцене, много в зале. Классный душевный теплый прием зрителей.

IMG_1324.JPG
- Что Вы ощущаете, взяв финальный аккорд? Радость, удовлетворение, усталость?

- Никакой отдельной эмоции в этот момент не существует. Ее просто невозможно выделить. Невозможно отделить себя от того, что ты играешь. Нет такого понятия: есть пьеса, я ее играю, и я ее отыграл. Это твоя жизнь, которую ты проживаешь на сцене в полной мере со всеми красками, может быть, даже красочнее, чем в каком-то другом месте. Финальный аккорд не является таковым, поскольку имеет свое продолжение. Реакция публики, аплодисменты – часть сценического действа, которое артист переживает на сцене. Она абсолютно неотделима от того, что игралось на сцене. Уровень адреналина, получаемого во время исполнения, постепенно возвращается к привычным значениям, и артист приходит в обычное состояние.

- Аплодисменты и восторженные крики «Браво!». Что они означают для дирижера, исполнителя, музыкантов? Насколько они важны?

- Вы знаете, мне было очень приятно и «прикольно», когда зрители порывались хлопать с большим энтузиазмом в середине произведения. Я нахожу это очень душевным, потому что это - признак искренности. Это естественное желание, ещё не скованное знанием этикета и правил поведения. В принципе, это очень хорошо, когда кто-то от всей души хлопает в середине пьесы. Это, значит, кто-то пришёл первый раз и это чудесно.

- Получаете ли Вы в такие моменты удовлетворение?

- Конечно, еще как! Любому человеку хочется, чтобы оценили, какой он хороший и как хорошо делает то, что он делает. Любому нормальному человеку это придаёт сил.

- По продолжительности и громкости оваций можно определить, насколько тепло зал принимает артиста?

- Разная музыка предполагает разный темп оваций. Произведения, которые погромче, повиртуознее, побыстрее - предполагают более громкую и короткую реакцию. Сыграть «Прелюдию фуга» Франка, и ждать, что после этого тебе будут кричать и вскакивать - это неправильно и неестественно. Такая музыка провоцирует людей не на то, чтобы выплеснуть свои позитивные эмоции, а наоборот, задуматься. Может быть, даже помолчать и задуматься - такое тоже может быть. То, как хлопают, очень сильно зависит от того, что ты играешь.

- Александр, ноты передают замысел композитора? Может ли исполнитель быть уверенным в том, что верно ретранслирует замысел автора?

- Абсолютно. Конечно. Ноты хорошего композитора передают все его замыслы, все его эмоции. Потому что нотная запись - штука достаточно сложная, пока ты с ней не подружишься. Эту непонятную историю под названием музыка более совершенным способом записать невозможно. За музыкальную историю было много разных видов записи музыки - в результате весь мир пришел к нотной записи. Особенно, если композитор владеет этой нотной записью. Здесь тоже человеческий фактор присутствует. Композиторы бывают разные не только со стороны качества, они бывают разные просто по-человечески. Есть люди, которым детали не важны, у которых много идей и как эти идеи будут доведены до конца - их это не очень интересует. Например, господин Ференц Лист. Играя его произведения, можно достаточно свободно относиться к тому, как он к этому относился.

- А у Бабаджаняна?

- У Бабаджаняна надо относиться достаточно четко, потому что он очень профессиональный человек. В частности, «Героическая баллада» была написана уже тогда, когда он полностью освоил технику композиторского мастерства. Он ещё не был тем мудрым возрастным композитором, когда писал эту музыку. Она написана в 1951 году молодым человеком. Для меня это очень приятно, поскольку я слышу в этой музыке Прокофьева, Равеля, Рахманинова Шостаковича - всех авторов, у которых он учился, которых он играл как пианист. И поэтому, даже если у тебя возникают вопросы, как бы этого хотел Бабаджанян – ты слышишь, что это место напоминает Равеля, соответственно, по этим законам оно и должно развиваться.

- Девушка, которая переворачивала страницы нотной тетради. Как она понимает, что пришло время перейти на следующую страницу?

- Я поясню. То, что я вам сейчас сказал, это высшее мастерство владения музыкальным текстом, когда мы говорим о сути музыки, о ее смысле, о том, что хотел сказать автор, какие эмоции хотел передать. Всё это большое здание стоит на фундаменте абсолютно точного выполнения авторского текста, который написан. То есть, каждая нота должна быть сыграна вовремя и по делу. Это профессиональный минимум.

- То есть, никаких импровизаций

- Никаких! Что написано, то и играется. Другое дело, что ты вкладываешь смысловые, эстетические категории в произведение. Ну это то, что написано между строк. Но в самих строчках написано абсолютно конкретная программа действий. Девочка, которая мне помогает, она видит ее, и двигается вместе со мной по одному тексту. Она пианистка. Это очень важно: если тебе переворачивает ноты человек, нужно чтобы он играл на том же инструменте, на котором играешь ты.

- Это обязательно?

- Это желательно. Когда-то много лет назад я играл Сонату Бартока с Владимиром Спиваковым в Италии. Там мне посадили мальчика переворачивать ноты. И он мне искренне сказал: «Я вообще скрипач, просто месяц учился у своей мамы». Он потерялся на первой же ноте, потому что такого количества нот он в жизни не видел.

- Александр, во время концерта Вы сказали очень теплые слова о руководителе общественной организации ДИАЛОГ Юрии Навояне. Почему именно о нем?

- Я считаю, что московский концерт является логическим продолжением ереванского мероприятия (Концерт-акция российско-армянского гуманитарного диалога "Героическая баллада", 18 марта 2021 г.- Прим. ред.). Армения сейчас другое государство, но у нас существует большое советское наследие, и оно осталась в подсознании музыкантов.

Когда региональные или зарубежные оркестры приезжают в Москву -это очень хорошо и для оркестров, и для Москвы Это по сути абсолютно правильная история и профессионально, и политически, и человечески. И по-всякому во всех смыслах. Юра занимается взаимопроникновением армянской и русской культур, чтобы они существовали в мире, и в диалоге. Концерт в Москве попадает в этом смысле в «самое яблочко».

- Мне показалось, что Юрий остался доволен тем, как все прошло. Свидетельство тому – восторженные отзывы зрителей, которые подходили к нему, чтобы выразить личную благодарность

- Концерт в Москве стал органичным продолжением нашего концерта в Ереване, его неотъемлемой частью, а отнюдь не завершением (Концерт-акция российско-армянского гуманитарного диалога "Героическая баллада", 18 марта 2021 г.- Прим. ред.). Теперь трек будет направлен в обратную сторону. В этом и заключается смысл того, чем занимается Юра, что делаем со своей стороны все мы. Задача у нас одна: чтобы музыка была языком мира и взаимопонимания.

IMG_1326.JPG

Елена Хрусталева


Источник: Dialogorg.ru
Поделиться

Интересное

Возврат к списку